Камчатка

И МЫ ТУДА ПОЛЕЗЕМ?

В 5.15 утра 17 июля 1999 года из кухни елизовской квартиры уважаемого Александра Васильевича Благуляка доносилось бряцанье посуды. Еще минут через 20 наигранно-бодрый голос Миши Семенова известил о готовности еды. Все нехотя стали выбираться из спальных мешков, хаотически разбросанных по всему трехкомнатному жилищу. За окном было сумрачно, и дождь лил как из ведра.

Кроме штатной жиденькой кашки, всем экспедиционерам были предложены очень симпатичные котлетки. Как их нам будет недоставать!

В 6.40 выходим на автостанцию. Там стоит несколько мокрых скучающих маршруток. Набиваемся в одну из них, словно сельди в бочку. Все окна тут же запотевают. Водитель постоянно протирает стекла тряпкой, снаружи без устали мечутся «дворники».

– Леха, не стой, выезжай, народ есть на остановках, – сообщает водила по мобильной связи.

– Он уже укатил, – хрипло ответила рация.

– Конец связи!

До Козыревска с автостанции «10-й км» Петропавловска-Камчатского ходит рейсовый автобус №216. Общее расстояние – 494 км, в том числе до Мильково – 308. При социализме туда летали самолеты, теперь надо трястись 10 часов на ПАЗике.

Дождь прекратился где-то за Сокочем, а на 112-м километре кончился и асфальт, автобус стал трястись, и всех потянуло на сон. Пассажиры забавно клевали носами и трясли головами в такт дороге. Даже второй водитель, начитавшийся эротических газет, спал лежа на капоте, довольная улыбка блуждала по его лицу. Жизнь кипела только в хвосте автобуса: Камчатка игра в карты. Света временами начинала декламировать стихи Пушкина, Миша пел Высоцкого, а потом, напугав пол-автобуса, громогласно объявил, что он – председатель колхоза «40 лет без урожая». Вероятно, все это было расплатами за проигрыши.

Увеличить схему маршрута по Центральной КамчаткеКнига Широко шагая. Дорогами России. Схема маршрута по Центральной Камчатке

Дорога на север Камчатки долгое время идет левым берегом одноименной реки, но возле Козыревска ей приходит в голову перебраться на другую сторону. Паром уже ждал наш автобус, поэтому никакой задержки не последовало.

В Козыревск прибыли в 16.45 и сразу отправились на поиски транспорта, способного подкинуть нас как можно ближе к горам. Первым отказал водитель ЗИЛа. Он сидел на крыше здания, претендующего на титул местного небоскреба, сосредоточенно стучал молотком в одну точку и сказал:

– Вы шо, не видите? Гараж строю...

Второй, местный турист Петренко, принялся рассказывать о своих похождениях в районе Толбачиков, засыпая нас неведомыми местными названиями географических достопримечательностей.

Минут пятнадцать мы его слушали с нескрываемым интересом, после чего Саша Благуляк спросил:

– С машиной как?

– А с машиной я вам не помогу. Только что ездили, надо ее смотреть...

Третий из потенциальных извозчиков на просьбу подвести развернулся к нам спиной, засунул руки в карманы и ушел.

Наконец, четвертый, местный пожарный начальник, за небольшой гонорар вызвался нам помочь:

– Бензина надо литров 40. Он у нас по 7 рублей. И мне сверху... не знаю. Я не бизнесмен. Ну, еще столько же... Идет? Тогда ждите через полчаса у магазина. Да, который у автостанции...

Через полтора часа подъехал ГАЗ-66, пилотируемый каким-то совершенно незнакомым типом. После двух часов езды он заявил:

– Дальше вы пойдете пешком, а я возвращаюсь.

Я с удовольствием вывалился из нагретой жарой кабины, хотя следующим утром мы убедились, что еще километров 7–8 спокойно могли бы проехать. Водила на тех же экономических условиях предложил вывести нас из этой точки 3 августа в 9.00.

Узкая лесная дорога петляет среди роскошных серебристых елей, вроде тех, что растут перед Мавзолеем. Вообще-то на самом деле они обычные, но обильно покрыты утренней росой и выглядят декоративными, если смотреть на них против солнца. Мы и сами давно насквозь мокрые: снизу – из-за травы, свешивающейся над скользкими колеями, сверху – из-за обильного пота. Какой бы ни был поход, а все равно в первый день рюкзак кажется непомерно тяжелым. Да еще на завтрак завхоз Мишка выдал нам по двести граммов пива с тремя тоненькими ломтиками копченой колбасы. Других жидкостей, кроме росы, пива и пота, в камчатском лесу не наблюдается. Воды нет на протяжении 25 километров между поселком Козыревском и горным плато, расположенным выше лесной границы. Там, по отзывам, в лужах должна быть вода, именно туда нам и надо добраться к обеду.

Местность – зеленые приветливые увалы, покрытые смешанным лесом. Он похож на уральский, только подлесок и трава какие-то другие. Особенно трава. Она очень высокая. Прямо по курсу торчит Острый Толбачик. Этот вулкан сплошь белый и обрывается в нашу сторону страшными ледопадами.

– И мы туда полезем? – спросил кто-то осторожно.

Заворачиваем за угол и видим такой же белый вулкан Камень и совершенно черную Ключевскую сопку. Почему так? Она теплая или более крутая? А, может быть, просто снег покрыт пеплом?

ОВАЛЬНАЯ ЗИМИНА

Принцип построения всего нашего маршрута таков: запланированы четыре восхождения на высочайшие вулканы Ключевской группы. Первое из них – на вулкан Овальная Зимина (именно так; возможно, раньше это сооружение именовалось сопкой) – имеет акклиматизационное значение. Далее мы собираемся сосредоточить свое внимание на главнейших и наиболее сложных вершинах – Ключевской Сопке и горе (или вулкане) Камень. Восхождения в Толбачинской группе отложены на конец путешествия, и таким образом, в случае задержек в центральном горном узле от этих восхождений можно будет отказаться. Таким образом, формальный итог всего путешествия можно выразить футбольным счетом, например, 1:3, 2:2, 4:0, в зависимости от количества вершин, на которые удастся или не удастся подняться.


Сегодня мы целый день (девять переходов по 30 минут, обед после пятого, перекусы после третьего и седьмого) идем к Овальной Зимина. Иногда мне кажется, что до нее три дня пути, а иногда, что дойдем к обеду. Непривычная местность: никаких хребтов, только пологая равнина и отдельные вулканы, возвышающиеся над ней на пару-тройку километров!

Реку Студеную с мощным и мутным ледниково-пепельным потоком удалось перейти с трудом. Мишу смыло. Толик перешел успешно. Туда же благодаря грамотной рекламе ему удалось затащить Пашу. Тот пошел лицом к потоку.

– Смотри вдаль, – почему-то посоветовал ему Толик.

В общем, Паша тоже искупался. Утешение одно: Саша-кинооператор с профессиональным спокойствием заснял все это безобразие.

Остальные перешли реку одним километром выше, почти не раскатывая болотных сапог.

За рекой начинается царство лавы. Ее застывшие потоки на площади в десятки квадратных километров создали причудливые изваяния: мрачные монументы, веселые фигурки животных, царственные профили вроде Нефертити и тому подобное. Поток рассечен глубокими трещинами, которые приходится обходить. В понижениях то тут, то там залегают небольшие озерки с прозрачной водой. Встречается топливо: сухие рододендроны, небольшие кустики ивы и прочие жалкие корешки. Это очень хорошо, поскольку бензина у нас дней на 10–12 и его, вероятно, не хватит на все путешествие.

Под Овальной Зимина остановились на высоте около 1800 метров над уровнем моря возле ручья, вытекающего из снежника. В двух километрах к северу торчит бугор с вышкой или даже мачтой. На карте он обозначен, как высота 1756 м.

– Хотя бы ориентировочно: какие у нас планы? – спросил Толик Янцен.

– Разгребаем место под палатку, ставим ее, обедаем, отдыхаем, пришиваем и прилепляем нашивки и наклейки наших любезных спонсоров и отправляемся на восхождение...

– Кто же на дорогу-то шьет? – поинтересовался Паша.

– Фигня! – парировал Миша.

Вышли в 12.30, взяв только кошки. Полчаса шли по гребням. Куски застывшей магмы, впечатанные в мягкий грунт. Еще через 15 минут прошли осыпной остров. На его вершине долго и нудно надевали кошки поверх традиционных болотных сапог. Ветер все сильнее. Видимость временами пропадает. Забираем, по-моему, слишком влево. Ухожу вправо по снежникам с небольшим набором высоты. Впереди опять какая-то каменная осыпь. Ничего не понимаю. Заявляю, что заблудился, и достаю «Скаут». Навигация говорит, что сместились от лагеря на 2800 метров в азимуте 120 градусов. Это означает, что вершина строго на юге примерно в двух километрах. Видимость пропала окончательно, ветер совсем озверел. Еще минут через десять утыкаемся в крутой участок льда приятного голубого цвета.

– На сегодня, пожалуй, хватит, – заявляю я, – достигнута высота 2445, будем считать, что прошли первую акклиматизацию.

– Разумно! Разумно!

– На ветер наплевать, была бы видимость, – сетует Саша Благуляк.

– Завтра повторим восхождение, – говорю я.

– Да на кой черт тебе этот пупырь дался? – интересуется Миша.

– Может, действительно, пока погода ничего, к Ключевской двинем? – предлагает Александр Васильевич. Книга Широко шагая. Дорогами России. Извержение Ключевской Сопки 21 августа 1999 года

Утром погода идеальная. Ни облачка! Собираемся на восхождение. Выходим в 7.55. Идем медленнее, чем вчера.

Что запомнилось на подъеме? На привалах интересно наблюдать оставшийся за спиной вулкан Безымянный. Из него обильно исходят какие-то белые газы, стелющиеся по восточному склону. Потом неожиданно начала извергаться Ключевская Сопка: из кратера повалил густой красный дым, его яркий шлейф вытянулся почти на километр. У Паши на самом сопливом участке открытого льда соскочила «кошка». Миша помог. Игорь примерно с высоты 2600 начал предлагать повернуть назад. Запомнился и суровый вид предвершины: огромная отвесная скала, окруженная мрачными ледопадами. Ее обошли по узкому снежному гребню. Ледник Попкова изобилует и трещинами, и небольшими ледопадами. Но первые не превышают 30–40 см шириной и легко перешагиваются, а вторые без труда обходятся. Вершину достигли в 12.46 и провели незабываемые 14 минут на абсолютно снежном куполе, посреди которого торчал кусок старого бревна. Это напомнило мне вершину Монгун-Тайги. Единственное отличие – вместо бревна там из снега возвышался бюст В.И. Ленина.


ТУРКМЕНСКИЙ СНЕГОПАД

Спуск в долину Сухой Хапицы привел нас в... Туркмению. Вокруг обширные россыпи песка. Отроги гор, спускающиеся в долину, также напоминают выжженную солнцем южную республику: камни, песок, ни травинки, убогий грязный ручеек едва заметен среди серых барханов. Такой сделало окружающую местность знаменитое извержение вулкана Безымянного в 1956 году. Считавшийся потухшим и называемый на картах горой Безымянной высотой 3085 метров, вулкан вдруг проснулся. Катастрофический взрыв разнес его вершину, уменьшив высоту горы на 300–400 метров. Пепел и лава хлынули в долину Сухой Хапицы, лишив ее растительности на протяжении 18 километров. На поверхности потоков возникали тысячи фумарол, русла грязи распространились на 90 километров. Посреди разрушенной старой вершины сейчас растет новый купол. Вулкан постоянно коптит, являясь, вероятно, самым активным в округе.

Наша ближайшая цель – подъем на седловину между Ключевской Сопкой и Камнем. Обходить по долинам рек, как предлагает Саша Благуляк, мне лень. Но и путь напрямик вдоль склонов Безымянного и Камня не обещает легкой жизни, поскольку местность крайне пересечена. После небольшой обеденной разведки предлагаю подняться на отрог и идти вдоль вулканов. Предложение особого энтузиазма не вызвало, возражений, впрочем, тоже. Через переход, как назло, сел туман, а вскоре пошел и дождь. Забравшись на вершину отрога, я увидел крутейший спуск вниз, конца которого из-за плохой видимости не было видно. Отрог потащил нас на восток вместо северного генерального направления. В конце концов, он стал положе, и мы оказались на неведомой полянке возле крохотного ручейка, теряющегося в песке пятьюдесятью метрами ниже.
Книга Широко шагая. Дорогами России. Отдых утомленных путников     Книга Широко шагая. Дорогами России. Лагерь на перевале Вулканологов

Мы только-только съели замечательную колбаску Екатеринбургского мясокомбината, что свидетельствует о прохождении всего лишь двух из четырех послеобеденных переходов. Однако, поразмышляв не менее двух секунд, я пришел к грустному выводу о том, что заблудился, и при полном отсутствии видимости мне вряд ли удастся с честью выбраться из этого барранкосового ада, а потому объявляется ночевка. Чтобы вы, дорогие мои читатели, не подумали, что я умничаю, напомню, что барранкосы – это глубокие радиально расходящиеся эрозионные борозды на склонах вулканов, или, проще говоря, овраги. Таким образом, любимая поговорка Кости Мержоева в данном контексте звучит так: «Твои друзья в барранкосе лошадь доедают!»

Двадцать третьего июля шел снег. Дневка пришлась как по заказу: после пяти полноценных ходовых дней. Контингент развлекался кофейным ликером (пожарный химик Гера с неописуемой тщательностью подогревал и смешивал ингредиенты), игрой в карты на отжимание (под конец мне стало жалко бедную Свету) и чтением обрывка елизовской районной газеты (оказывается, местный экстрасенс Никита Хачатуров лечит энурез, таинственный а/я 422 меняет «Тойоту» на икру, а женский клуб «Грация» приобретает в неограниченном количестве гантели от 15 кг).

Ночью в два часа проснулись от того, что стали задыхаться. Снег придавил герметичный тент, и воздух перестал поступать через боковые стенки нашего жилища. Зажигалка Геры не работала!

– Ого, кислорода процентов 12! – сказал пожарный.

Пришлось покинуть наш тряпочный рай и по колено в снегу расчищать палатку. Радовало одно: снег перестал валить, похолодало, и стальной лунный диск пробивался сквозь обрывки темных бесформенных облаков, плывущих по низкому небу. Рюкзаки, оставленные под полиэтиленовыми накидками, напоминали забытые холмики деревенского погоста.

Утром вся расположенная под нами долина Сухой Хапицы оказалась забита облачностью. Над головами тоже бегают тучки, а мы в какой-то безоблачной прослойке.

В качестве основного ориентира выбираем конец, или, выражаясь более научно, язык ледника Чернова, спускающегося с перевала между Ключевской и Камнем к одному из истоков Хапицы. Стараемся идти строго по азимуту. Но местность так исполосована безжизненными оврагами, что приходится метаться из стороны в сторону, напоминая зайцев, уходящих от преследования. Все это смахивает на ущелья Большого Балхана в упоминавшейся Туркмении или на огромный каменноугольный разрез либо на отвалы какого-нибудь металлургического флагмана. Головокружительные спуски чередуются с противными подъемами по песку, покрытому слоем снега. Это сопровождается пробуксовкой. С Камня постоянно доносится грохот падающих камней и шуршание небольших лавинок.

После почти идиллического обеда с загоранием погружаемся в мрачные лабиринты ледника Чернова. Сам лед почти не виден. Он засыпан камнями, песком, пеплом и свежим снегом. Стараемся идти по боковым моренам, но лучшими для передвижения являются старые зимние снежники.

В середине четвертого перехода королевство хаоса дарит нам небольшую полянку, на которой удачно размещается наша «Зима». Подрабатываем площадку ледорубами, делаем ирригационную канавку. Напротив нас шумит водопад, чуть ниже расположилось полузамерзшее озеро. Далекая зеленая долина Хапицы временами красиво подсвечивается лучами заходящего солнца. Перед нами ледопады Камня и математически правильные склоны Ключевской Сопки. Туркменские аналогии закончились.

«В ДУШЕ МОЕЙ НЕОСТОРОЖНО ВЫ РАЗБУДИЛИ ВУЛКАН!»

Ночь перед восхождением была адской. Западный ветер трепал, как хотел, нашу палатку, стоящую на высоте 3310 метров над уровнем моря в аэродинамической трубе на перевале Вулканологов между Ключевской Сопкой и камнем, или, если хотите, между ледниками Чернова и Богдановича. Треск оттяжек и хлопанье тента были такими, что вряд ли кто спал больше получаса за всю ночь. В третьем часу я отыскал часы, лежащие в кроссовке и с ужасом обнаружил, что они показывают 7,2 градуса ниже нуля! Это внутри нашего жилища! Ветер подравнял температуры в палатке и за бортом. Утром термометр Саши Благуляка показывал минус 10.

В 4.00 был назначен подъем дежурных. Точнее, я должен был встать, оценить обстановку и при положительном решении будить Саню Блинкова с Пашей Кравченко. Но ветер был столь страшен, что в 3.40 я выключил будильник и часов до шести тщетно пытался дремать, забившись с головой в спальник.

В 7.30, уже после завтрака, я взял фотоаппарат и пошел погулять. Втайне мы все надеялись, что с восходом солнца ветер утихнет. Однако этого не произошло. Его порывы почти сбивали с ног, но видимость, что удивительно, была почти абсолютной. Пока я снимал поземку с диафрагмой 22 и Тихий океан, отчетливо просматривавшийся на востоке, руки совершенно окоченели. Было чудовищно холодно, и ничего не хотелось. Порылся в рюкзаке, достал всю имевшуюся одежду и напялил на себя. Движения сделались несколько скованными, но стало намного веселее. Поразмыслив, я сообщил команде, что в 9.00 состоится выход на Ключевскую Сопку. После этого освободил рюкзак и сложил в него только вещи, необходимые на восхождении: фотоаппарат, кошки, флаг мясокомбината, документы (на всякий случай), немного еды (сахар, шоколадки) и двухлитровую бутыль с разведенным персиковым соком.

Вариантов подъема было хоть отбавляй. Мне казалось, что лучше по спирали уйти на восточный склон и по нему набирать высоту. Плюсы: склон был освещен солнцем и позволял хоть как-то скрыться от бешеных атак западного ветра. Но Саша Благуляк указал на существенный минус: если случится извержение, то выброс при таком ветре накроет как раз восточный склон, а за одно и нас. В итоге полезли прямо в лоб, слегка смещаясь к западу. Книга Широко шагая. Дорогами России. Вид на вулкан Камень от лагеря на перевале Вулканологов

После снегопада Ключевская Сопка уже не выглядит черной. Приходится по очереди торить снег глубиной до 30 см. Это довольно утомительно. Временами переходим на участки осыпей, но и на них не лучше, поскольку ноги то и дело проскальзывают. Медленно поднимаемся вверх, один за другим утекают 30-минутные переходы. Дико мерзнут руки, несмотря на три слоя разных перчаток. Но наибольшей моей глупостью был отказ от альпенштока. Он вместе с дрыном Толика используется в качестве центрального кола в палатке. Я и уговорил Толика идти с пустыми руками, оставив палатку в покое. Теперь оба мучаемся. Когда Толик идет впереди, то почему-то напоминает мне огромного хоккейного вратаря без клюшки, размахивающего руками.

На высоте 3800 ветер стал слабеть: тут, видимо, поменьше сказывается эффект аэродинамической трубы. Кроме того, и солнце стало временами припекать.

Где-то на 4000 метрах Миша, обгоняя, обозвал меня «дохлой лошадью». Я очень обиделся и дулся минут 10. Это было первым признаком горной болезни, поскольку мы постоянно позволяем в адрес друг друга высказывания типа «тощий старик» (про Мишу) или «старая ящерица» (про меня).

Весь подъем тщетно жду, когда откроется второе дыхание. А его все нет и нет. Не скажу, что пережил какой-то критический момент, когда хотелось бы повернуть назад, но весь подъем дался очень нелегко. Сильно раздражало то, что иногда проваливаюсь в снег по колено, даже идя по утоптанным ступеням. Книга Широко шагая. Дорогами России. Флаг нашего славного спонсора у края дымящегося кратера

Привал. Альтиметр в моих часах показывает «4520». Сижу, выискиваю ртом кислород и вдруг ощущаю табачный дым, исходящий от Геры. Встать и пересесть нет ни желания, ни сил. Замечаю только:

– Ну и здоров же ты, коль и тут чувствуешь избыток кислорода!

Идем дальше. Теперь уже точно дойдем! Впереди все чаще оказываются Миша с Толиком. У наших энергетиков такие длинные шаги, что я с трудом попадаю в их ступени. Как идут те, кто еще ниже ростом? Двигаюсь медленно. Неожиданно снизу слышу голос Светы:

– Пустите меня!

Света обгоняет. Она идет рывками: довольно быстро делает штук сорок шагов и останавливается на отдых.

Делаю шагов двадцать и тоже останавливаюсь. Ощущаю легкое головокружение. Вот бы на дрын опереться. Идиот! Опускаю голову вниз, мозг получает недостающие молекулы кислорода. Иду дальше и считаю «раз-раз» или «раз-два». Потом: «Раз, два, три, ...тридцать два, тридцать три...» Все. Остановка. Поднимаю голову. Прямо передо мной стоят Света и Гера, высоко-высоко, опираясь на ледоруб, стоит Миша, сзади стоит Паша. ВСЕ стоят!

Проходят еще один или два перехода.

4560, 4620, 4670, 4700...

– Я на краю кратера! – орет сверху Мишка.

Ура! Хотя это и так заметно, из-за его спины поднимается белесое облако. Ползу на четырех точках. Вижу, как поднимающиеся мостятся под небольшой скалой. Я вылезаю через 11 минут после Миши, по-моему, седьмым и плюхаюсь во весь рост в теплую грязь. Ключевская Сопка дарит путешественникам приятный сюрприз: грязное фумарольное тепло.

– Испачкаешься!

– Плевать!

Последние метров сорок перед вершиной почти нет снега. Прямо из-под ног то тут, то там поднимаются теплые дымки. Вулкан живет! И пахнет травильным отделением Белорецкого металлургического комбината.

– SO2, – комментирует химик Гера.

– Теплотрассой воняет, – говорит милиционер Паша. Книга Широко шагая. Дорогами России. Восхождение на вулкан Камень. На заднем плане – Ключевская Сопка

Вот уже мы вдевятером на вершине. Как здорово!

Пар из кратера повалил еще гуще. Конфигурация жерла совершенно непонятна, да и к самому краю подходить страшновато. Обращаемся к литературному источнику. Первый покоритель Ключевской Сопки в 1788 году, некто Данила Гауз, писал: «Кратер выбрасывает беспрестанно огонь и пламя, днем пламя незаметно, но ночью видно ясно со всех сторон... Достигнув, наконец, вершины горы, я увидел весь кратер, который имел почти треугольную форму протяжением в одну версту. Середина была заполнена лавой в виде корки. Она образует возвышенность над краем кратера. На боках этой лавовой горы видно, кроме главного кратера, несколько значительных отверстий, откуда выходят пары и огонь. В самой горе слышен также страшный шум, как будто она дрожит под ногами. Вредные пары испускают сильный сернистый запах...»

На часах, словно в почетном карауле, застыли цифры «4750». Удивительная точность!

Фото и видеосъемка.

Флаг мясокомбината.

Колбаса упомянутого производителя.

– Минус три градуса, – торжественно объявляет Саша Благуляк.

Все вдруг начинают петь:

Любить я раньше не умела так
Огненно, пламенно,
В душе моей неосторожно вы
Разбудили вулкан!
Помоги мне! Помоги мне!
Желтоглазую ночь позови,
Видишь, гибнет,
Сердце гибнет
В огнедышащей лаве любви!

– Что-то голова начинает болеть, – пожаловался я.

– У меня она просто раскалывается, – сообщил Миша. – Начинаю спускаться.

Путешествие вниз заняло где-то около полутора-двух часов. Сложности оно не представляло, хотя, сняв кошки почти под самой вершиной, я пару раз поскальзывался на камнях. Зато по снегу удавалось глиссировать и на ногах, а иногда и на пятой точке.

В лагере мы с Игорем зажевали по таблетке цитрамона, затем я с некоторым сомнением выпил, как и все, 15 граммов спирта и две кружки сладкого горячего чая, который успел закипятить Миша, спустившийся на полчаса раньше остальных. Хотелось забиться в спальник и лежать неподвижно, как на Бочках после Эльбруса в 1992 году, но трагизм ситуации состоял в том, что мы с Герой оказались дежурными.

– Часок отдохните и начинайте готовить, – сжалился Миша.

Я забился в спальник. Начало знобить. В конце концов, я задремал, но уже минут через 40 Гера начал греметь примусами и котлами. Некоторое время я притворялся спящим, но начала мучить совесть.

Только приготовили чай, накрыли его стеклотканью и моей курткой, как из одного примуса стало хлестать пламя. Кто-то дернул стеклоткань, котел перевернулся, и пять литров кипятка выплеснулись в палатку. Сильнее всего пострадали спальник Паши и моя куртка. После этого прокола я больше котлы из рук не выпускал. Примерно через полчаса неожиданно обнаружил, что голова уже не болит и меня вовсе не знобит. Трудотерапия!

КАМЕНЬ

После дня не очень полноценного отдыха на высоте 3310 метров собираемся взойти на Камень. Название горы довольно иронично, поскольку с нашей стороны это сплошной снежно-ледовый склон с трещинами, ледопадами и полным отсутствием скал и камней.

Утро 28 июля ясное и опять ужасно ветреное. Игорь готовит завтрак, и в 7.40 на Камень отправляются Гера, Миша, Толик, Саша Благуляк и я. Если видимость отсутствовала бы, то немедленно начали бы спуск на ледник Богдановича. Еще в лагере надеваем кошки, обвязки, вооружаемся ледорубами и забираем все имеющееся у нас снаряжение.

Камень – это разрушенный вулкан. По неуточненным сведениям, последний раз он извергался примерно 3000 лет назад, то есть вчера, по геологическим понятиям. Его восточная половина уничтожена страшным взрывом, кратер не сохранился, а склон представляет собой почти трехкилометровые отвесы. С запада вулкан более пологий, хотя и покруче Ключевской Сопки, покрыт льдом и оставляет неплохие шансы горовосходителям вроде нас.

Предлагаю подниматься по спирали с выходом на наиболее пологий, как мне казалось при наблюдении с Ключевской, гребень. Сразу начинают мерзнуть ноги. О лицах и носах уже никто не вспоминает. До 13.00 лезем вверх в обход ледопадов, главным образом, по снегу глубиной 20–30 см. На нескольких участках открытого льда навесили в общей сложности 5 перильных веревок.

Примерно на час-полтора нас окутывали противные тучи, но потом мы оказались выше этого слоя облаков. Ног уже давно не чувствую, руки тоже мерзнут. Минус 15 градусов и ураганный ветер. Высота 4510. Впереди очень крутой ледовый склон, и покрыт он самым неприятным типом льда – чешуйчатым. На гладкой поверхности расположено несколько слоев плохо закрепленных с основой ледышек размером от зажигалки до пачки сигарет. Кошки сдирают этот слой, не достигая гладкого и более надежного льда. А для того, чтобы вкрутить ледобур, надо расчищать эту чешую на глубину 15–20 см. Такой тип покрытия встречался и ниже, но там его толщина была незначительной и пробивалась кошками.

Еще примерно час ушел на преодоление следующих двадцати метров по вертикали. 4530. Все, ноги «отпали», руки вот-вот сделают то же самое. До вершины всего 45 метров. Время 14.05.

– Поворачиваем? – спрашиваю я.

– Да-да, – поспешно отвечает Саша Благуляк. – Еще черт знает, сколько мы будем спускаться!

– Будем считать, что залезли? – спрашивает Миша.

– Да, вообще-то не очень-то, – сомневаюсь я.

– Козлы, двух веревок до вершины не дошли, – сокрушается Миша на спуске.

Не скрою, обидно. Особенно в сложившихся обстоятельствах. Если еще до похода я расценивал шансы подняться на Камень, всеми без исключения описываемый как совершенно неприступный, не более чем в 1–2 процента, то на подъеме я был абсолютно уверен в успехе. Конечно, рабочие перчатки, рукавицы, болотные сапоги, да и вся остальная одежда – не очень подходящая экипировка для пятнадцати градусов мороза с сильным ветром. Я предполагал, что будет холодно, но не до такой же степени. Плохую службу сослужили виденные мною фотографии туристов, поднимающихся на Ключевскую Сопку в... шортах и трусах. Теперь, когда я пишу эти строки, окруженный теплом, заботой, арбузами и бананами, то сам удивляюсь, как возможно такое: не дойти 45 метров! Но вечером 28 июля, когда у меня начали дико болеть помороженные пальцы на ногах и я не мог спать, мне казалось, что все сделано правильно и нами был достигнут некий предел возможного для тех условий.


БРАТЬЯ ТОЛБАЧИКИ

Толбачинские вулканы занимают юго-западную часть Ключевского дола между верховьями рек Студеной и Левого Толбачика. Ученые называют Острый и Плоский Толбачики даже близнецами, поскольку те располагаются на одном лавовом щите, сложенном базальтами. Вулканологам виднее, но внешне они на близнецов не тянут. Просто братья. Один высокий и стройный, другой – пониже и весьма упитанный.

К вечеру 30 июля опять поднялся сильный западный ветер. С одной стороны, он вносил ощутимый дискомфорт, а, с другой, как показывал наш небольшой опыт пребывания в этом районе, гарантировал сносную, с точки зрения видимости, погоду. Плюс к этому: на следующий день сильный ветер, как правило, стихал, а погода оставалась неплохой.

Когда, вернувшись с фотоэтюдов, я последним залез в палатку, то обнаружил, что мне досталось не плохое место, а просто никакого. Толик был полностью накрыт палаткой и тентом, которые с треском и хрустом прогибались под порывами ветра, хлопая его по голове. Залезть между Толиком и стенкой палатки, где, по идее, находилось мое законное место, было невозможно. Кое-как залег крючком у входа.

Провел худшую ночь. В 5.00 разбудил Геру, с которым надо было выходить на дежурство. Вылез на пронизывающий ветер совершенно неработоспособным. Это обстоятельство наложило решающий отпечаток на планы наступившего дня. Заставить себя собраться и идти наверх 1400–1900 метров (соответственно до вершин Плоского и Острого Толбачиков) в царство лютого холода, пунцовых туч и дикого ветра у меня не хватило сил. План возник сам собой, и довольно логичный: пережидаем ветер до обеда (хоть немного поспать удастся), потом поднимаемся с наших 1700 метров до 2200–2300 (оттуда намного больше шансов на успешное восхождение), а утром первого августа действуем по погоде. Книга Широко шагая. Дорогами России. Вулкан Камень над облаками Книга Широко шагая. Дорогами России. Работы по выравниванию площадки под палатку

– Коля, вставай, не пожалеешь! – будил меня Игорь.

Наступил месяц под номером восемь. Вместе с нами вставало солнце. Облачность была полосчатой и, по мере восхождения светила, меняла свой цвет от оранжевого до зеленого и от белого до сизого. Верхний слой облаков тек на восток, нижний – на запад. Особенно курьезно выглядели вулканы Ключевской и Безымянный, которые курили в противоположные стороны. Все это было в равной степени и необычно, и красиво, но именно поэтому подозрительно.

– Зловещая погода, – прокомментировал Саня Блинков.

В 8.15 вышли на восхождение. Кошки надели почти сразу, хотя необходимости в них, как показало дальнейшее, не было ни разу. Очень быстро поднялись на плато Плоского Толбачика. Меньше, чем за три перехода. Скорость набора высоты достигала 10–12 метров в минуту. При этом Миша умудрялся убегать вперед еще метров на сто.

Долго брели по плато, пока не подошли к краю эффектного кратера. Его склоны обрывались крутыми скалами и висячими ледниками, с которых все время что-то падало вниз. Глубина кратера, по разным оценкам, колебалась от «не более 200 метров» (А. Блинков) до «минимум 400» (И. Войцык). На дне, вместо обещанного путеводителями и картой озера, наблюдали песчаный пляж красно-коричневого цвета. Куда делось озеро?

Еще четыре утомительных перехода привели нас к 14 часам на вершину Острого Толбачика. Снизу проблематично выглядел бергшрунд в средней части подъема. На деле же его почти не заметили. Миновали живописный ледопад с сосульками и по ровному пологому плечу поднялись на снежную вершину. Было совершенно безветренно и довольно тепло. Самый драматичный момент возник из ничего. Я шел примерно в пяти метрах от края горы, обрывающегося крутыми уступами в долину Студеной, когда вдруг провалился по пояс в пустоту. Помог рюкзак, зацепившийся за снежный край дыры. Подо мной зияла черная пропасть глубиной метров 20.

– Мишка, иди подальше от края, – только и завопил я.

На вершине мы оказались в узком пространстве между кучевыми облаками внизу и какими-то волокнистыми сверху. В этой полоске торчала макушка Камня, но на глазах кулисы захлопнулись, и мы утонули в молочном море с туманными берегами.

Николай Рундквист "Широко шагая"